Алексей Кондратенко ЖИЗНЬ КАК ЛЬДИНКА ПОД СОЛНЦЕМ
Писатель Андрей Новиков в Орле: неизвестная страница биографии*
Эта страница биографии писателя Андрея Никитича Новикова практически неизвестна исследователям его жизни и творчества. В литературе о Новикове не упоминается то, что в 1926 году он был редактором губернской газеты «Орловская правда». Да, судьба у Андрея Никитича сложилась беспокойная, немало поездил он по стране. Но «орловская строка» в биографии писателя, репрессированного спустя полтора десятилетия, оказалась зловеще символичной.
Итак в конце лета 1926 года редактором «Орловской правды» был назначен приехавший из Москвы Андрей Никитич Новиков. Он родился в 1888 году в Воронежской губернии, в годы первой мировой войны солдатом воевал на фронте, после революции работал корреспондентом (в Воронеже, Иваново-Вознесенске), редактором газет (в том числе «Брянского рабочего»), дружил с Андреем Платоновым.
«Орловская правда» в середине 1920-х годов была типичной губернской газетой. Ещё недавно здесь работали талантливый журналист, а в скором будущем один из организаторов цыганского театра «Ромэн» и основоположник цыганской литературы Александр Германо (Герман), поэт Иван Селихов (умер в июле 1926 года). Ведущими сотрудниками были И. Андреев (ответственный секретарь), Ф. Безбабичев (зав. партотделом), Н. Басов (зав. рабочим отделом), Залкинд, Балтер, Клавсон, Наумов, Полянская, Бабушкин, Н. Васильев (писал на темы рабочей жизни, освещал деятельность Орловского горсовета), фотокорреспондентом – Владимир Николаев. Грядущая перспектива превращения Орловской губернии в один из округов ЦЧО сказывалась и на теряющем вес статусе газеты, и на том, что началась кадровая чехарда вокруг руководящего кресла – редактора менялись по несколько раз в год.
Можно предположить, что для быстрейшего преодоления кризиса местное партийное руководство решило пригласить в Орёл опытного писателя-журналиста из Москвы. Тем более что в губкоме ВКП(б) незадолго до этого был создан подотдел печати, которому предстояло «систематизировать» газетную анархию. Подотдел печати осуществлял управление периодической печатью путем издания циркуляров, проведением совещаний с редколлегиями газет. На основе регулярных отчётов редакций вырабатывались предложения для редакторов и партийного руководства. Подотдел печати губкома, по мере приближения заката НЭПа, всё активнее выступал как самостоятельный, активный игрок на информационном поле, вёл жёсткую кадровую политику: без согласования здесь не могло состояться ни одно значимое назначение в редакции.
Новый подотдел был готов взять на себя и непосредственное руководство редакциями, о чем, например, свидетельствует документ, хранящийся в ГАОО, – письмо сотрудника подотдела Маслова исполняющему должность редактора «Орловской правды» Т.М. Левину от 6 декабря 1924 года: «При проведении агитационной кампании о целях и задачах кооперативного товарищества «Книгоноша» подотдел печати губкома поручает Вам написать в «Орловскую правду» статью дискуссионного характера «Как двинуть книгу в деревню»[1]. В частности, в плане работы подотдела печати на первый квартал 1926 года значилось: «На страницах «Орловской правды», «Нашей деревни» провести среди подписчиков и читателей этих газет анкету о читательских запросах и интересах о желаемых переменах в содержании газет, сроках выхода, приложениях к ним и т.д.»[2] В связи с призывом апрельского (1926 г.) пленума ЦК ВКП(б) к проведению «во всей стране сурового режима бережливости, экономии и беспощадной борьбы со всякими излишними непроизводительными расходами» по рекомендации подотдела печати в «Орловской правде» и других местных изданиях был введен специальный раздел «За режим экономии», в трёх городах губернии прошли совещания рабселькоров…
Примечательно, что вместе с Новиковым в Орёл приехал и Бахметьев (в документах ГАОО не указаны его инициалы, по всей видимости, это был давний воронежский приятель Новикова, младший брат известного писателя Владимира Бахметьева – Михаил). Бахметьев был назначен на должность заместителя редактора «Орловской правды» (по штатному расписанию он же должен был редактировать сельское приложение «Наша деревня», где сотрудниками значились Самсонова и Троепольский – однофамилец будущего знаменитого писателя).
9 августа 1926 года при подотделе печати состоялось совещание редакторов и редакционных работников с повесткой дня «О рабселькоровском движении». С докладом выступил заведующий подотделом П.С. Лосев, подвергший резкой критике «Орловскую правду» за упущения в организации этого движения. Шла речь о том, что именно губком должен возглавить рабселькоров, отобрав эти полномочия у газеты. Новый редактор «Орловской правды» Новиков вступил в спор с докладчиком. Сухие строки протокола не дают возможности во всей полноте представить суть противоречий. Процитируем запись реплики Новикова: «Этот доклад необходимо было делать редакции, как непосредственно руководящей рабселькоровским движением. Руководителями парторганы не могут быть. Там, где нет стенгазет, и руководства нет. Руководство должно быть через редакцию»[3]. В итоговой резолюции совещания эта точка зрения поддержки не нашла, но примечательно, что против проекта резолюции голосовали все три представителя редакции – Новиков, Андреев и Наумов.
Конфликт стремительно набирал обороты. В начале сентября в своём заявлении ответственному секретарю губкома заведующий подотделом печати Лосев писал: «До сих пор взаимоотношения работников редакции «Орловская правда» и «Наша деревня» с п/отделом печати Губкома не только не налаживаются, но приобретают какой-то склочный-личный характер.
Началось с того что тт. НОВИКОВ и БАХМЕТЬЕВ по прибытию в Орёл не зашли в п/от. печати для ознакомления с работой и согласования некоторых вопросов, возникших в период отпуска т. ЕРШОВА[4]. На губ. совещание редакторов тт. НОВИКОВ и БАХМЕТЬЕВ прибыли не как члены совещания, а как какие-то эксперты, считающие ниже своего достоинства и обсуждать вопросы губернской печати. Они глубокомысленно молчали за всё время совещания, не внеся в него ничего от себя.
В дальнейшем ожидая, что т. НОВИКОВ зайдет в п/о печати, я не вызывал его в течение недели и когда я вызвал его запиской (телефон в редакции по какой-то причине был выключен), то т. НОВИКОВ написал такой ответ: «т. ЛОСЕВУ – Если вам нужно со мной переговорить, зайдите в редакцию». Эту записку я приложил к первому моему заявлению с просьбой воздействовать на т. НОВИКОВА.
Этим т. НОВИКОВ захотел сказать, что он не хочет считаться с п/отд. печати, и это он выразил в разговорах с другими сотрудниками «Орловской правды». Так т. Клоков передал мне, что т. Новиков с самодовольством заявил в редакции что: «Руководство со стороны ЛОСЕВА он иметь не намерен». Т. Клоков добавил, что т. Новиков в это время (когда он писал мне ответ) был сильно пьян.
Перед тем, как приступить к работе, т. НОВИКОВ не дал п/о печати своих соображений по поводу улучшения газеты. Это не дало возможности ни выяснить будущей работы редакции, ни дать указаний из имевшегося опыта. В результате редакция ведет работу вне связи с прошлым и не учитывает, ибо она не может знать прошлых промахов. Качество газеты после «ПОВЕСЕЛЕНИЯ» ее т. НОВИКОВЫМ я считаю заметно упавшим, ибо массового материала рабселькоров стало меньше. Увеличился репортёрский материал и литературные фельетоны. Вместе с тем считаю необходимым указать, что политически неправильно загруживание литературным материалом низкого качества и не связанного с Орловской действительностью (фельетоны т. Новикова).
Проводимая т. НОВИКОВЫМ реорганизация редакции также не согласована с п/о печати и поэтому последнему ничего неизвестно, что делается с основным кадром работников редакции старого состава. Есть случаи замены одного работника другим, и про это также п/о печати ничего не знает. Это неправильно уже потому, что постановление […] ясно указывало, что подбор работников редакции ведется через п/о печати Губкома.
Считая неправильным сепаратистское поведение т. НОВИКОВА, которое к тому же развращает других работников редакции, я прошу указать ему его место и обязанности на общественной работе. Вместе с тем считаю неправильным замалчивание этого вопроса по моему первому заявлению, ибо п/о печати не имел возможности организационно воздействовать на т. НОВИКОВА, не может проводить в жизнь идеологическое руководство «Орловской правдой», которая, кстати, со времени его прибытия в Орёл стала заметно хромать в этом отношении.
Отсутствие нормальных взаимоотношений между п/о печати Губкома и редакцией «Орловская правда» ведет к тому, что п/о печати вынужден снять с себя ответственность за этот участок работы.
Орёл, 1 сентября 1926 г.»[5]
Стремление руководителя газеты проводить самостоятельный курс, без оглядки на «товарищей из губкома» встретило, как видим, самый решительный отпор. Итог конфликта известен: Новиков был отстранён от работы, редактором «Орловской правды» назначен сам Лосев, однако в этом кресле он пробыл всего около месяца – уже в октябре 1926 года редактором газеты был назначен Н. Пластинин. Предпринятая в Орле попытка совместить в одном лице функции партийного управленца, редактора и цензора оказалась «неудачной». И дело даже не в том, что в редакционном кресле бдительный партчиновник оказался несостоятелен. Руководство партии стремилось выстроить самодостаточную систему управления печатью и контроля над ней, независимую от возможных личных антипатий и способностей того или иного функционера. В сентябре 1926 года Орловский губком ВКП(б) получил циркуляр из газетного подотдела отдела печати ЦК: «В связи с работой отдела печати ЦК по установлению твёрдой сокращенной сети газет по СССР, прошу Вас в срочном порядке представить проект твердой сети газет по Вашей губернии».[6] Если первоначально «Орловская правда», «Правда молодёжи» и «Красный галстук» были освобождены от «просмотра» Гублита[7] (ответственность за их содержание была возложена непосредственно на редакторов и губкомы), то уже в 1927 году была учреждена должность уполномоченного Главлита в редакциях. Так заканчивались 1920-е годы с их, порождённой НЭПом, квазисвободой губернской прессы.
Орёл был последним провинциальным городом в биографии Новикова – вскоре он прочно осел в Москве, печатался в журналах «Красная новь», «30 дней», «Октябрь», «Новый мир», в 1928 году вышла одна из первых его книг – сборник повестей и рассказов «Барский двор». В следующем году – книга «Причины происхождения туманностей. Любительское исследование беспокойного человека». Она подверглась резкой критике «за искажённое изображение героя-пролетария» – критика обвинила писателя в очернительстве и клевете на советскую действительность. Пришлось заступаться за него даже самому Максиму Горькому.
И в самом деле, это было незаурядное литературное событие: одна из первых книг, показывающих смертельную болезнь бюрократизма, разраставшегося по стране. Далее появились роман «Ратные подвиги простаков», «Повесть о камарницком мужике» (в основе сюжета – крестьянское восстание на Орловщине в конце XVIII века), «Родословная многих поколений», «Комбинат общественного благоустройства», «Летопись заштатного города» – и все они вызывали споры и интерес, не оставляли читателя равнодушным.
Журналист, человек активной жизненной позиции, Андрей Новиков видел недостатки своего времени и хотел помочь людям. В 1930-е годы (после 1936 года его книги вообще не издавались в СССР) литературная критика произведений постепенно переросла в политическое преследование.
«За погибель Сталина!» – этот тост прозвучал 1 декабря 1939 года в самом центре Москвы на Тверском бульваре, 25, где жили писатели. В те дни вся страна и «всё прогрессивное человечество» готовились отметить шестидесятилетие гения всех времён и народов. За торжественными речами, громом оваций, гимнами, здравицами и лавиной газетных славословий одинокий голос прозвучал тоньше комариного писка. Но Лубянка его услышала.
Через два дня секретный агент по кличке «Богунец» донёс о застолье трех писателей – Андрея Платонова, Андрея Новикова и Николая Кауричева: «1 декабря 1939 г. к писателю Платонову зашли Новиков и Кауричев, принеся с собой водки, предложили выпить. Первый тост Новиков предложил за скорейшее возвращение сына Платонова (осужден на десять лет в лагеря). Второй тост сказал Новиков:
– За погибель Сталина!
Платонов закричал:
– Это что, провокация? Убирайтесь к чёрту, и немедленно!
Кауричев ответил:
– Ты трус. Все честные люди так думают, и ты не можешь иначе думать…»
Дав схлынуть юбилейным торжествам, чекисты взялись за дело. Новикова арестовали в январе 1940 года по обвинению в том, что «с 1934 года являлся участником антисоветской правотроцкистской организации и как участник этой организации проводил активную вредительскую работу в области литературы. Готовил террористические акты против руководителей ВКП(б) и Советского правительства. Систематически проводил антисоветскую агитацию». Следователи настойчиво пытались выяснить его связи с Андреем Платоновым.
Были перерыты дела других арестованных писателей, хоть как-то, шапочно знакомых с Новиковым, – всё пошло в ход. Пригодились и старые доносы стукачей.
Агент «Белецкий» ещё в 1935 году сообщал о «резких антисоветских настроениях» Новикова.
– Какая сейчас литература? – говорил тот. – Нет у нас литературы, это и понятно, когда настоящая мысль ушла куда-то вглубь и литературы настоящей быть не может…
На очной ставке и Новиков, и Кауричев подтвердили свои «террористические намерения». Пьяная болтовня уже выглядела как подготовка к покушению. После четырёх месяцев следствия наступил застой – об узнике словно забыли. За это время у Новикова открылся лёгочный процесс с сильным кровохарканьем. Начало Великой Отечественной войны не облегчило участь арестованного: 8 июля 1941 года Новиков был приговорён Военной коллегией Верховного суда СССР к расстрелу.
«Приговорённый к высшей мере наказания – расстрелу, прошу о помиловании… –писал Новиков председателю Президиума Верховного Совета СССР Калинину. – Я происхождения батрацкого, сын батрака, сам начал работать батраком. В революции я чуждым человеком не был». Это были последние строки писателя. Новикова расстреляли 28 июля. В той же партии «расстрельных» оказались тогда собратья по перу: тульский уроженец Николай Кауричев, курский уроженец Михаил Лоскутов…
Реабилитировали Андрея Новикова в 1956 году, но первая после многих десятилетий забвения его книга была переиздана лишь в 2005 году – сборник «Ратные подвиги простаков» вышел в Воронеже тиражом в тысячу экземпляров.
Когда-то, ещё в самом начале литературного пути Новикова, Андрей Платонов предупреждал своего друга и земляка в письме: «Наша жизнь – как льдинка под знойным солнцем. Не спеши её сосать: растает сама…»
Казалось бы, «одумайся» Новиков после партийной выволочки в Орле осенью 1926-го и уберёгся бы от маховика репрессий. А он продолжал высмеивать бюрократов и даже посмел пожалеть раскулаченного мужика…
[1] ГАОО. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 1164. Л. 20.
[2] План работы подотдела печати Орловского губкома РКП(б) на январь – март 1926 года // ГАОО. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 119. Лл. 12 – 13.
[3] Протокол совещания редакторов и редакционных работников при подотделе печати Орловского губкома ВКП(б) 9 августа 1926 года // ГАОО. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 1784. Л. 62 об.
[4] Ершов – предшественник Новикова на посту редактора «Орловской правды».
[5] ГАОО. Ф. П-1. Оп. 3. Д. 160. Л. 38.
[6] Там же. Л. 8.
[7] Отчёт о работе Гублита (10 июля 1925 г.) // ГАОО. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 1434. Л. 18.
Алексей КОНДРАТЕНКО
*Новиков Андрей Никитич (Никитович) [18(30).12.1888, с. Семеновка Воронежской губ.— 28.7.1941, Москва, Лефортовская тюрьма] — прозаик, журналист
