Анатолий ЯНОВСКИЙ Снегирь Рассказ

На старости лет дали мне, как ветерану войны, уютную комнатку в микрорайоне, недалеко от новой больницы, куда кладут будущих матерей. Улица здесь очень оживлённая. К большому серому зданию то и дело подкатывают машины «скорой помощи», автобусы, а то и такси, из которых молодые люди выводят своих изрядно располневших и подчас напуганных жёнушек. И затем каждый вечер приезжают к ним наведываться, стоят возле окон, машут руками, что-то кричат.

Я обычно хожу мимо них в булочную и невольно тоже волнуюсь, вспоминая прошлое, свою молодость.

С одним из молодых людей мне удалось познакомиться. Зовут его Серёжа, работает он слесарем на «Химтекстильмаше». Ему приходится ездить через весь город, но он не унывает. Опечалил его лишь карантин из-за гриппа, неожиданно объявленный в больнице.

– Теперь я свою Наташу только через окно и увижу. А какое окно? Где она? Попробуй угадай, да еще на втором этаже…

Наташа его, как вскоре выяснилось, – молодая художница.

– Мы – худграфы… Худые графы, – говорила она потом, весело каламбуря, намекая то ли на художественно-графический факультет, который недавно окончила, то ли на не слишком еще устроенный быт. Но это было уже после, когда молодые зазвали меня к себе домой.

А пока Сережа не на шутку грустил, обшаривая взглядом окна больницы.

Однажды санитарка, принимавшая от Сережи передачу, сказала:

– Да, чуть не забыла. Просила твоя краски какие-то принести. Чудит девка…

Разумеется, краски в тот же день были доставлены. А утром – это было как раз воскресенье – по дороге из магазина я увидел нарисованного во всё больничное окно настоящего, красногрудого, с весёлыми глазками снегиря, а рядом, прилепившись к стеклу, грустно стояла девчушка в просторном халатике.

Минут через десять подъехал на такси Серёжа и радостно замахал ей – это и была его Наташа. Она оторвалась от рамы и, порозовев, так же лихо жестикулировала.

Серёга попросил у меня костыль и написал на снегу крупными буквами: «Что купить?» Наташа кивнула головой и, на миг исчезнув, появилась с кисточкой в руке. Она быстро и умело нарисовала возле самого клюва снегиря булочку и лимон. Они так аппетитно выглядели, что я тут же предложил Сереже только что купленную свежую булку, чтобы он далеко за ней не бегал. Нашёлся у меня и лимон.

– Бери, не стесняйся…

– Ясное дело, – согласился Сережа и, завернув все вместе с привезёнными яблоками в одну газету, побежал к санитарке, собиравшей передачки.

Добрые вести никогда не задерживаются. С помощью снегиря и другие молодые быстро находили друг друга. Какие только девчонки не появлялись в окне рядом со снегирём: и рыжие, как солнце, и с чёрными, смоляными косами, и кудрявые, словно барашки. Множились и надписи на снегу. Благо он почти каждый день выпадал новый, свежий,чистый. Чего я только не читал, прогуливаясь за своим кефиром: «Купил куклу», «Дежурю как депутат», «Привет от мамы». Ласковые слова перемежались с наивно-требовательными: «Рожай пацана!»

Целых два дня Сережа не появлялся. Наташа прямо-таки завяла, прижимаясь к своему снегирю. Я, жалея девчушку, передал ей еще булочку и еще один лимон и погрозил, чтобы не скучала. А у самого щемило сердце: «Что случилось с Серёжкой? Не позвонить ли на завод? Нельзя же волноваться роженицам…»

Серёжа явился на следующий день сияющий. Он сразу написал на снегу метровыми буквами: «Получил квартиру. Ура!»
Наташа прижалась к снегирю и, наверное, от радости размазала слезами его клювик. Снегирь стал курносым.

Вскоре Наташу перевели на нижний этаж.

– Ближе к выходу, – заметил глубокомысленно Серёжа.

На одном из окон, сверху занавески, появился новый снегирёк, но такой маленький, взъерошенный. Видно, Наташе было уже трудно рисовать, и в тот день она так и не подошла к окошку. А вечером Серёжа, перепрыгивая порожки, минуя двери лифта, ворвался в мою тихую обитель на пятом этаже и бросил на стол авоську с лимонами:
– Это ваши, дядя Коля… Ура!..

– Ты так спешил отдать долг? – спросил я, пожимая плечами.

Серёжа остановился на миг в недоумении и, рассмеявшись, снова завертелся волчком:

– Я спешил сообщить главную новость: Наташка родила сына!

Через несколько дней я провожал молодую семью. Мартовское солнце распушилось золотым петухом, и снег вокруг выглядел погрустневшим, синим и сжавшимся, словно он приготовился улизнуть. Надписи потускнели, и только на брошенной строителями железобетонной плите победно сияли выведенные свежей масляной краской слова: «Спасибо,Наташа! Молодец! Ура!»

Солнце празднично лоснилось на всех окнах, и снегирь показался мне в тот час, когда мы ждали Наташу, удивительным и задорно-весёлым. Уже в такси она приоткрыла краешек голубого одеяльца, и на нас глянуло похожее на снегиря румянощёкое, курносое личико.

Худграфы жили неплохо. Я часто стал бывать у них. Подрастал их Сенечка, Серёжа забросал его обновками. Каждый раз, принимая их, Наташа нарочно хмурилась:
– Опять не по Сеньке шапка.

А я всё вспоминал ту прошлую морозную зиму, и холодно-серое здание больницы, и то единственное окно, куда тянулись искательно—просящие взоры будущих отцов. Я глядел на крепкого, румяного мальчугана, и мне так и хотелось назвать его Снегирём.